ГЛАВА I. УНГЕРН В СОВЕТСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ.

На сегодняшний день литература о жизни и деятельности Р.Ф. фон Унгерна-Штернберга достаточна велика. На протяжении советского периода в трудах о бароне сложились определенные стереотипы, приведшие мифологизации его образа. Несмотря на то, что в современной российской литературе оценка деятельности Р.Ф. Унгерна претерпела существенные изменения, штампы, сложившиеся в советское время, все еще продолжают существовать.

Advertisement
Узнайте стоимость Online
  • Тип работы
  • Часть диплома
  • Дипломная работа
  • Курсовая работа
  • Контрольная работа
  • Решение задач
  • Реферат
  • Научно - исследовательская работа
  • Отчет по практике
  • Ответы на билеты
  • Тест/экзамен online
  • Монография
  • Эссе
  • Доклад
  • Компьютерный набор текста
  • Компьютерный чертеж
  • Рецензия
  • Перевод
  • Репетитор
  • Бизнес-план
  • Конспекты
  • Проверка качества
  • Единоразовая консультация
  • Аспирантский реферат
  • Магистерская работа
  • Научная статья
  • Научный труд
  • Техническая редакция текста
  • Чертеж от руки
  • Диаграммы, таблицы
  • Презентация к защите
  • Тезисный план
  • Речь к диплому
  • Доработка заказа клиента
  • Отзыв на диплом
  • Публикация статьи в ВАК
  • Публикация статьи в Scopus
  • Дипломная работа MBA
  • Повышение оригинальности
  • Копирайтинг
  • Другое
Прикрепить файл
Рассчитать стоимость

Одним из первых исследование о борьбе Р.Ф. Унгерна против советской власти написал А.Н. Кислов. Впервые его небольшой труд «Разгром Унгерна» был издан в журнале «Война и революция» в 1931 году. Автор ставил своей целью обзор военных действий, поэтому он мало останавливался на зверствах «кровавого барона». При этом он единственный обвинял Унгерна в сожжении села Кулинга со всеми жителями, включая женщин и детей, при входе Азиатской конной дивизии в Монголию . В 1964 году труд А.Н. Кислова был издан уже в виде монографии под тем же названием. Автор был более красноречив, описывая деяния барона, чей образ уже прочно сложился в советской литературе: «Озверелые бандиты грабили и убивали мирных советских граждан, расстреливали коммунистов и советских работников, не щадя ни женщин, ни детей… Унгерн захватил с собой около ста заложников, угрожая жестокой расправой в случае какого-либо противодействия со стороны жителей», — писал А.Н. Кислицын без всякой ссылки на источник информации .

Внимание!

Работа № 3744. Это ОЗНАКОМИТЕЛЬНАЯ ВЕРСИЯ дипломной работы, цена оригинала 1000 рублей. Оформлен в программе Microsoft Word. 

ОплатаКонтакты.

Следующий исследователь борьбы с Р.Ф. Унгерном оказался еще более суров. Монография Б. Цибикова была написана в 1947 году. В то время советская литература была переполнена обличением зверств фашизма. С точки зрения автора, Унгерн был предтечей фашистской идеологии и, соответственно, просто обязан был быть кровавым палачом. К чести Б. Цибикова надо заметить, что он не фальсифицировал данные, черпая информацию из прессы 20-х годов. Например, он заявлял, что по приказу Унгерна в Урге было убито свыше 400 человек. Автор очень подробно описывал расправы над евреями, приводя конкретные фамилии. Б. Цибиков красочно рисовал картины того, как солдаты Азиатской дивизии, беря за ноги, разрывали детей на две части, а сам Унгерн руководил медленным сожжением на костре пойманного на дороге случайного путника с целью выпытать у него, где хранятся деньги .

В дальнейшем советские авторы уже не прибегали к таким художественным приемам, чтобы живописать зверства барона, но образ «кровавого» закрепился за Р.Ф. Унгерном очень прочно.

В 1957 году Г. Кургунов и И. Сороковиков писали в своей книге, посвященной монгольской революции: «Унгерн — утонченный садист, для него наслаждение не только в смерти его жертвы, а в нестерпимых муках этой жертвы, причиненных различными пытками. Тут и сожжение живого на костре, вырывание крючьями кусков мяса из спины, прижигание пяток каленым железом и т.д.» . В монографии «Крушение антисоветского подполья в СССР» Д.Л. Голиков объявлял Р.Ф. Унгерна «изувером-черносотенцем», указывая, что барон оставлял за собой пепелища сожженных деревень и трупы, все имущество «непокорных» он раздавал участникам своей банды и кормился за счет грабежа. Основываясь на газетных публикациях времен Гражданской войны, автор заявлял, что Унгерн сжигал громадные села вместе с женщинами и детьми, а также сотнями расстреливал крестьян .

Академик Б. Ширендыб в 50-70-хгодах написал ряд книг о Монгольской народной революции1921года. Важной составной частью этой революции была борьба красных монголов, при поддержке Советской России, против Унгерна. Поэтому в книгах Ширендыба Унгерн занимает большое место.

Подобные тенденции сохранились и в литературе 90-х годов. Автор монографии «Политическая история Монголии» С.К. Рощин писал, что Р.Ф. Унгерн был «тиран, маньяк, мистик, человек жестокий, замкнутый, пьяница (в молодости)» . При этом автор не отказывал барону и в некоторых положительных качествах — аскетизме, бешенной энергии, храбрости.

Все поступки барона, его мистицизм, создание легенд о героических предках и поиск истины на Востоке (что очень модно и в наше время) говорят не о сумасшествии, а о незрелости его личности и стремлении заполнить чем-то внутреннюю душевную пустоту.

В 90-е годы у исследователей появился доступ к воспоминаниям современников Р.Ф. Унгерна, а самое главное, на них можно было свободно ссылаться в публикациях. еожиданно выяснилось, что соратники барона были не менее строги к его деятельности, чем советская литература.

Барон Унгерн фон Штернберг — личность, несомненно, незаурядная и загадочная, до сих пор притягивающая интерес историков. С ним ясно все, и одновременно непонятно ничего. Вся советская, а затем практически вся постсоветская история в вопросе о бароне Унгерне фон Штернберге основывалась (и основывается) на мифах, авторами которых были господа товарищи Шумяцкий (уполномоченный НКИД в Сибири и Монголии и член Реввоенсовета 5-й Краснознаменной армии) и Е.Ярославский (Губельман) (в 1921 г. член Сибирского бюро РКП (б), обвинитель на судебном процессе против Унгерна, в дальнейшем, с 1939 г., академик АН СССР — историк партии большевиков и атеизма).

Миф первый: «Барон был сумасшедший маньяком».

Если говорить серьезно, то окончательный диагноз барону мог бы поставить только психиатр, а этого никто из медиков даже заочно не пытался сделать. Это по обывательским меркам он был сумасшедший, но сумасшедший ровно настолько, насколько им мог быть человек, который провел на войне почти 6 лет, каждый день, сталкиваясь со смертью, грязью и кровью.

По мнению Юзефовича, скорее всего, можно говорить о глобальной переоценке ценностей, связанной с воздействием войны, под влиянием падения традиционного уклада жизни общества, когда человеческая жизнь потеряла ценность, а понятия добра и зла получили иной оттенок.

В таком случае барон был продуктом своего времени и обстоятельств (более подробно процесс такой переоценки ценностей показан в фильме Ф. Копполы «Апокалипсис наших дней»). Все поступки барона (обет трезвости и введение сухого закона накануне выступления в поход на Ургу, дипломатичность, умелое использование обычаев монголов и китайцев, принципы идеологии) говорят о наличии трезвого рассудка.

Белов полагает, что Унгерн был необычной личностью (отчаянно храбрый, неординарно мыслящий, обладающий огромными знаниями в области религий и культов, философии, обладающий практически неограниченной властью и при этом абсолютно бескорыстный), большим идеалистом (а как показал XX век, за большими идеями всегда следовала большая кровь) и поэтому вызывал сомнения в своей адекватности среди окружавших его людей, зачастую отбросов общества, живущих весьма примитивными понятиями.

Юзефович в своих работах касается вопроса кровожадности и жестокости барона, то ответ можно искать в его же словах: «против убийц у меня есть только одно средство — смерть». К тому же Унгерн ничем не отличался от других идеалистов первой половины прошлого века (Ленин, Троцкий и Гитлер) в стремлении перевоспитать людей, вырастить «новую расу», а тех, кого перевоспитать уже было нельзя, следовало уничтожить (что значит какой-то там отдельный человечек или несколько тысяч по сравнению с глобальной идеей?). Это уже лежит в области психологии и социологии, но не психиатрии.

Все поступки барона, его мистицизм, создание легенд о героических предках и поиск истины на Востоке (что очень модно и в наше время) говорят не о сумасшествии, а о незрелости его личности и стремлении заполнить чем-то внутреннюю душевную пустоту.

Миф второй: «Барон был японским шпионом».

По этому предположению Цибиков считает, что возможно, атаман Семенов был подкуплен японцами (что тоже весьма сомнительно и никем не доказано), однако в отношении Унгерна данный тезис явно придуман советскими чекистами с целью еще более опорочить личность одиозного барона.

В ОГПУ-НКВД-МГБ очень любили предъявлять подобные обвинения полагает Цибиков. По воспоминаниям очевидцев, в Конно-Азиатской дивизии Унгерна никто не имел права давать советы Унгерну под страхом быть исполосованным ташуром в самом лучшем случае. Наиболее «наглых» советчиков ждала смерть.

Даже военный совет командиров дивизии впервые был собран лишь накануне второго штурма Урги. Находившийся в составе Конно-Азиатской отряд японских добровольцев еще не означает, что Унгерн был «японским наймитом».

Кислов в своей работе, по этому вопросу приводит следующее мнение: «До определенного момента Японии действительно были выгодны военные операции Унгерна, направленные на изгнание китайских войск из Монголии.

Однако вряд ли бессребреник Унгерн думал о службе в интересах Японии. Его планы простирались гораздо дальше, он мыслил совершенно другими категориями. Сама же дивизия комплектовалась по добровольческому принципу, и поступить в нее мог каждый.»

Миф третий: «Барон был белогвардейским генералом».

Рощин в своей статье «Унгерн, а Монголии» говорит о следующем: «Белой гвардией» первые добровольцы стали называть себя лишь в противовес «Красной гвардии». Как бы то ни было, под Белым Движением в истории принято называть антибольшевистские силы, лозунгом многих из которых, но не всех было восстановление «Единой, Неделимой Великой России», православная вера и борьба с большевиками».

Да и сейчас упоминание барона современными историками среди генералов Белого Движения бросает тень на знамя Белой борьбы. Ведь ни в одной из белых армий насилие не было официально поощряемо лидерами, и было лишь проявлением жестокости отдельных личностей, а барон Унгерн массовое насилие и убийства по национальному или политическому принципу возвел в ранг официальной доктрины, так же, как и большевики.

У Белова есть следующее мнение: «Был ли Унгерн антибольшевистским лидером — да, но отнюдь не белогвардейским. Он никогда не заявлял о том, что признает Деникина или Колчака, а над последним, по свидетельству соратников постоянно посмеивался. Кроме того, лозунг Белого Движения — «За Единую, Неделимую Великую Россию», как и целый ряд деятелей антибольшевистских сил Унгерн также отрицал. Его устремления лежали в иной плоскости — создание «Ордена военных буддистов», борьба с растлением Запада (упадком белой расы), восстановление монархий — в Монголии, Китае, России и, как конечная цель, создание Срединной Империи во главе с монгольским ханом.

При этом в состав Империи должны были войти обширные земли русского Дальнего Востока, Сибири, Средней Азии, народ не способен самоорганизовываться». Унгерн подчеркивал, что «он нерусский патриот». Кроме того, Унгерн, бывший от рождения протестантом, объявил себя буддистом и принял монгольское подданство.

Многие могут возразить, ссылаясь на то, что барон Унгерн признавал свою подчиненность атаману Семенову — а он, дескать, был настоящим белогвардейцем. Действительно, 4 января 1920 г. (по новому стилю) Верховный Правитель России адмирал А.В. Колчак назначил атамана Семенова Главнокомандующим всеми вооруженными силами и походным атаманом всех казачьих войск в Восточной Сибири и Дальнем Востоке. Но до этого момента Семенов не признавал Колчака Верховным, не послал ни одного солдата на противобольшевистский фронт, не забывая при этом грабить колчаковские эшелоны. Сам же Унгерн попадавшихся ему колчаковских офицеров зачастую ставил к стенке мобилизовывал всех бывших русских подданных). О Семенове на допросе Унгерн сказал следующее: «я признавал Семенова официально только для того, чтобы оказать этим благоприятное воздействие на войска». В октябре 1920 г. командующий Дальне-Восточной Русской армией генерал Вержбицкий (сам Семенов был главковерхом) издал приказ: «Начальник Партизанского отряда генерал-майор Унгерн, в последнее время, не соглашаясь с политикой Главнокомандующего атамана Семенова, самовольно ушел с отрядом к границам Монголии, в район юго-западнее г. Акши, почему генерал-майора Унгерна и его отряд исключить из состава вверенной мне армии». Можно спорить, начал ли Унгерн свой первый поход на Ургу с тайного благословения атамана Семенова, или нет, но формально с этого момента Унгерн уже не подчинялся Семенову, и стал полностью самостоятельным командиром отдельной армии. Сам Унгерн по этому поводу сказал на допросе: «Семенов не давал мне деньги, а раз не давал, то и не мог командовать»

Миф четвертый: «Барон был диктатором Монголии».

Ширендыб считает весьма сомнительное утверждение. Барон, по его словам, лишь боролся за восстановление всех свергнутых монархий». После того, как Богдо-хан вновь воцарился на престоле в Халхе, Унгерн благоразумно не стал вмешиваться в его политику, а занялся подготовкой следующего этапа своего грандиозного плана — похода в Китай с целью восстановления династии Циней.

Когда в начале марта 1921 г. Богдо-хан формировал правительство Автономной Внешней Монголии (Халхи), Унгерна даже не было в Урге, он был в походе на юге, где участвовал в битве под Чойри-Сумэ. Унгерн лишь потом был назначен Главнокомандующим вооруженных сил Халхи.

То, что для вербовки монголов-добровольцев в ряды Конно-Азиатской

Унгерн использовал, как бы сказали сейчас, PR-акции, еще не означает, что он обладал диктаторскими полномочиями. Настоящая же мобилизация монголов происходила не по приказу барона, не им лично и не в ряды Конно-Азиатской дивизии.

Приняв из рук барона независимость, монгольские князья быстро забыли о какой бы то ни было благодарности. Планы похода в Китай провалились, в дивизии началось разложение, вызванное бездействием, возникла реальная угроза со стороны монголов, и у барона не оставалось другого выхода, как выступить против ДВР. Безусловно, война с большевиками была в планах Унгерна, но планировал он эту войну на более поздний срок.

Гражданская война советской историографией преподносится как борьба только этих двух сторон, причем однозначно доказывается, что красные воевали за власть трудящегося народа, за диктатуру пролетариата, а белые за востановление самодержавия, царской власти и диктатуру эксплуататоров.

Такая точка зрения проста, понятна обывателю и удобна в качестве доказательства всеобщей борьбы пролетариата и крестьянства против эксплуататорских классов, доказательства могущественности коммунистической идеологиии, под влиянием которой босые, голодные и раздетые пролетарии , убедительно победили до зубов вооруженные, прекрасно оснащенные объединенные силы контрреволюции и иностранной интервенции.

Между тем, при более детальном изучении противников большевиков оказывается, что Белого Движения, как единой, или хотя бы объединенной, политической и военной силы никогда не существовало.

Единственным признаком, по которому можно относить все эти многочисленные и противоречивые политические течения и их вооруженные формирования к Белому Движению является их враждебное отношение к большевикам.

В остальном же все антибольшевистские силы представляли собой крайне пеструю палитру от практически красных (левые эсэры) до абсолютно белых (монархисты) цветов. Все эти политические партии не только не выступали объединенным фронтом против большевиков, борясь каждое из них с ленинцами поодиночке, но и боролись в то же время между собой за власть, политическое влияние, право возглавлять движение, за будущее политическое устройство России. Их руководители и вожди каждый претендовал на роль главного руководителя антибольшевистской борьбы, на роль главного получателя иностранной поддержки и помощи. Нередко эта взаимная междоусобица принимала и формы вооруженных столкновений.

Всю эту картину делали еще более пестрой националистические политические движения, различного рода крестьянские восстания как против белых, так и против красных. Причем, все эти разнородные силы непрерывно смешивались, объединялись и тут же разъединялись. Например, так называемая «Крестьянская армия» Н.И.Махно одновременно или поочередно вела борьбу против большевиков, петлюровцев, деникинцев, украинской Директории, немецких оккупантов. В какой-то момент Махно примкнул к большевикам и его части стали даже именоваться 5-й армией Красной Армии, но затем он стал злейшим врагом большевиков. Или украинские националисты под руководством С.Петлюры, которые с одинаковой яростью бились как с Красной Армией, так и с белой Добровольческой Армией.

Представляется, что и барон Роберт-Николай-Максимилиан Унгерн фон Штернберг, о котором идет речь в настоящей работе, в прошлом храбрый и умелый офицер Русской Армии в эти смутные времена стал вождем (не самым крупным) одного из многочисленных не вполне ясных политико-военных течений и к белым его отнесли лишь потому, что он не был красным.

ГЛАВА II. УНГЕРН В СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ.

Впервые адекватное освещение жизнь и деятельность Р.Ф. Унгерна получили в беллетризированной книге Леонида Юзефовича. К сожалению, подход автора к воспоминаниям современников барона был практически лишен критики. В произведении А. Юзефовича Унгерн был запечатлен точно таким, каким он был отражен в воспоминаниях соратников. При этом оценка деятельности барона была в целом положительная . Автор монографии «Барон Унгерн фон Штернберг» Е.А. Белов был осторожен со свидетельствами соратников барона. Но ему изменила объективность в описании действий Азиатской конной дивизии во время похода в Россию. На основании показаний Унгерна на допросах автор делает вывод о том, что «на временно захваченной территории Сибири Унгерн вел себя как жестокий завоеватель, убивал целые семьи коммунистов и партизан, не щадя женщин, стариков и детей» . В действительности, расстрел по приказу Р.Ф. Унгерна трех семей из десятков поселков, занятых дивизией, был исключением (здесь барон руководствовался какими-то неизвестными нам, но весьма конкретными причинами). Кроме того, Е.А. Белов в описании злодеяний барона на советской территории ссылался на самого недобросовестного мемуариста Н.М. Рибо (Резухина). Отсюда и описания массового грабежа мирного населения, изнасилования женщин, пыток и даже сожжения на костре старика бурята. Все это не подтверждается другими источниками и потому достоверным считаться не может.

С.Л. Кузьмин, редактор сборников документов и автор вступительной статьи к ним, сознательно дистанцировался от мемуаристов, уделяя основное внимание военной и политической деятельности Р.Ф. Унгерна .

Несмотря на большое количество публикаций по данной теме, личность и некоторые аспекты деятельности Р.Ф. Унгерна так и остаются в тени. До сих пор не хватало информации, чтобы подтвердить или опровергнуть традиционный штамп «кровавого барона», распространившийся как в советской литературе, так и в воспоминаниях современников Унгерна. Положение изменило издание документов и мемуаров, осуществленное под редакцией С.Л. Кузьмина в 2004 году. Теперь появилась возможность осветить и эту сферу деятельности Р.Ф. Унгерна, отделить факты от мифов. Сколько жертв было у «кровавого барона», кто именно пал от его руки, чем руководствовался Унгерн, определяя наказания врагам, собственным подчиненным и «случайным людям», и, наконец, насколько его деяния являлись исключительными на фоне Гражданской войны — на эти вопросы позволит дать ответ данный материал.

Опубликованные С.Л. Кузьминым документы делятся на два блока 1) документы; 2) мемуары. В свою очередь, в собрании документов выделяются материалы следствия и суда над Р.Ф. Унгерном. Знакомство с этими источниками оставляет странное впечатление. Все три группы документов изображают нам свой собственный образ барона, не схожий с остальными.

Биографические материалы, документы о деятельности Р.Ф. Унгерна во главе Азиатской конной дивизии и его переписка рисуют барона как целеустремленного человека, стратега, талантливого командира и организатора. От вождей Белого движения А.В. Колчака, А.И. Деникина, Н.Н. Юденича Р.Ф. Унгерн отличался тем, что был убежденным монархистом и не мыслил для России никакого другого государственного устройства. Главнокомандующие белых армий стояли на позициях непредрешенчества, считая, что армия не должна участвовать в политике. Барон с самого начала революции уже имел свой план создания Срединного Царства, объединяющего все кочевые народы монгольского корня, «по своей организации неподверженные большевизму» . Эти кочевые народы должны были в дальнейшем освободить Россию, а затем и Европу от «революционной заразы».

Воплощать свой план в жизнь Унгерн начал еще на Кавказском фронте. В апреле 1917 года им был сформирован отряд из местных жителей айсаров, блестяще зарекомендовавший себя во время боевых действий . Его инициативу поддержал есаул Г.М. Семенов, писавший А.Ф. Керенскому по поводу национальных формирований и 8 июня 1917 года выехавший в Петроград для проведения в жизнь этих планов. Деятельность Р.Ф. Унгерна и Г.М. Семенова была продолжена после Октябрьской революции уже на Дальнем Востоке, где они вступили в борьбу с советской властью.

Проведя почти всю Гражданскую войну на важнейшем железнодорожном пункте связи Дальнего Востока с Китаем станции Даурия, Р.Ф. Унгерн продолжал трудиться над воплощением своих замыслов о реставрации монархии во всемирном масштабе. Главной надеждой в этом отношении стал Китай, где также продолжалась гражданская война между республиканцами и монархистами. Следы глобальных замыслов видны уже в письме Р.Ф. Унгерна к Г.М. Семенову 27 июня 1918 года, где он предлагал, чтобы китайцы, находящиеся в их отрядах, воевали с большевиками, а маньчжуры — с китайцами (видимо, республиканцами). Унгерн считал, что это будет выгодно и для Японии .

11 ноября 1918 года в письме П.П. Малиновскому Р.Ф. Унгерн интересовался подготовкой мирной конференции в Филадельфии и находил нужным послать туда представителей от Тибета и Бурятии. Другая идея, которую Унгерн подбрасывал своему корреспонденту, была мысль об организации женского общества в Харбине и налаживании его связей с Европой. Последняя строчка письма гласила: «Политические дела занимают меня целиком» .

В начале 1918 года в Маньчжурии Г.М. Семенов собрал мирную конференцию, где присутствовали представители хараченов и баргут. Из хараченов в составе белых войск была создана бригада . Вторая конференция прошла в феврале 1919 года в Даурии. Она носила общемонгольский характер и имела целью создание независимого Монгольского государства. На конференции было образовано временное правительство «Великой Монголии», главнокомандование над войсками вручено Г.М. Семенову .

В ходе Гражданской войны Р.Ф. Унгерн начал готовить своих офицеров для работы с монголами. Как видно из приказа по Инородческой дивизии от 16 января 1918 года (вероятно ошибка, в действительности 1919 год), ее командир уделял особое внимание обучению личного состава монгольскому языку . С января 1919 года Унгерн был назначен Семеновым ответственным за работу золотых приисков, находившихся под контролем атамана .

Очевидно, что потенциальными противниками Унгерна и Семенова были не только большевики, но и колчаковцы. В случае успешных действий Восточного фронта и захвата Москвы, к власти пришли бы республикански настроенные генералы из окружения А.В. Колчака. К продолжению войны с революцией в любом лице Унгерн готовился, формируя отряды из бурят, монголов и китайцев.

По поводу ухода частей Азиатской конной дивизии в Монголию полной ясности нет. Это был период краха Белого движения на Дальнем Востоке. Его руководители не были уверены в завтрашнем дне и начали искать пути отхода. В своей монографии Белов приводит сведения о том, что в этот период Унгерн просил австрийское правительство дать ему визу на въезд в страну, но разрешения не получил . Решение барона ехать в Австрию могло быть продиктовано и другими мотивами. Е.А. Белов приводит проект международного договора, составленного в штабе Г.М. Семенова. В нем предусматривался ввод в Россию войск Великобритании, Франции, Америки и Японии с целью реставрации монархии и с последующими аннексиями территории . Возможно, в Европе Унгерну предназначалась роль дипломата, которую он уже играл с февраля по сентябрь 1919 года во время своей поездки в Китай .

С.Л. Кузьмин считал, что по приказу Семенова Унгерн должен был провести партизанский рейд через Монголию с целью перерезать железную дорогу, а затем поднять восстание против большевиков в районе Иркутска — Нижнеудинска — Красноярска . Г.М. Семенов писал, что у него существовал единый план на случай поражения белого движения на Дальнем Востоке. В этом случае база белой армии должна была быть перенесена в Монголию. По словам Семенова, соглашение об этом было достигнуто между представителями княжества Хамба, властями Монголии, Тибета и Синцзяна. В походе должны были принять участие отряды китайских монархистов генерала Чжан Куй-ю. Монголия должна была быть освобождена от китайских республиканских войск, после чего боевые действия планировалось перенести на территорию Китая. Операция по захвату Монголии готовилась в полной тайне . Все изложенное Семеновым вполне подтверждается дипломатическими усилиями, предпринятыми Унгерном после занятия Урги.

Этому «Монгольскому» плану не суждено было воплотиться в жизнь в своем полном виде из-за отказа в поддержке Семенову как японцев, так и китайских монархистов. Вместо того, что бы «отступать на Ургу», сам атаман бежал в Китай, а большая часть его войск оказалось в Приморье. Падение Читы произошло гораздо раньше, чем ожидал Г.М. Семенов, поэтому партизанский рейд Азиатской конной дивизии превратился в самостоятельную операцию по созданию в Монголии новой базы белого движения.

После взятия Урги Р.Ф. Унгерн активизировал свою дипломатическую деятельность. К китайским и монгольским князьям и генералам им были разосланы эмиссары. Барон разослал письма многим видным деятелям Монголии и Китая. Ламе Югоцзур-хутухте, назначенному Богдо-гегеном командующим войсками восточной окраины Халхи. Барон писал о том, что его дипломатическое содействие необходимо для договора с главой монархистов Шэн Юнем, князьями Ару-Харачийн-ваном и Найман-ваном. Унгерн в своем письме провозглашал соединение Тибета, Синьцзяна, Халхи, Внутренней Монголии, Барги, Маньчжурии, Шаньдуна в единое Срединное государство. Барон предусматривал и возможность временного поражения в борьбе с революционерами: «Временные неудачи всегда возможны, поэтому, когда Вы соберете у себя достаточное количество войска, я мог бы, в случае неудачи, отступить с остатками халхасцев к Вам, где оправился бы и, соединившись с Вами, стал продолжать начатое святое дело под Вашим руководством» . План Унгерна на объединение сил российской контрреволюции, монголов и монархистов Китая был рассчитан на длительный срок. Поход в 1921 году в Россию был лишь первым шагом по практической реализации этих проектов. Измена собственных офицеров не дала барону возможности предпринять последующие шаги в этом направлении.

Многие современники считали поход Унгерна в Забайкалье авантюрой. Но на этот вопрос может быть и иной взгляд. Исследовавший деятельность белой эмиграции В.Г. Бортневский отмечал, что 1921 год эмигранты начали в твердой уверенности в близости нового похода против большевиков. Эта надежда подкреплялась известиями о восстании в Кронштадте, массовыми крестьянскими выступлениями и волнениями рабочих, распрями в партийном руководстве . Материалы сборника «Сибирская Вандея» показывают, что в 1920-1921 годах Сибирь была охвачена антибольшевистскими восстаниями. Освобожденные от белых области уже испытали все «прелести» продразверстки. Во главе восстаний становились бывшие партизанские командиры. Было очевидно, что в 1921 году после сбора урожая борьба начнется с новой силой. Эту крестьянскую массу и хотел возглавить Унгерн. Он не мог предвидеть, что политика советской власти изменится и произойдет переход к нэпу.

Многие действия Р.Ф. Унгерна были рассчитаны как раз на крестьянские массы. В ходе восстаний в Сибири неоднократно выдвигался лозунг «За царя Михаила» , и Унгерн поднял флаг с вензелем Михаила II (хотя династия Романовых совершенно не стыковалась с созданием Срединной империи). Распространенными лозунгом был «против жидов и комиссаров» . Немедленно антисемитом стал и Унгерн. В войсках Семенова была еврейская рота, агентами самого Унгерна были братья Вольфовичи, но в Урге барон устроил показной еврейский погром. В приказе N 15 он предписывал уничтожать евреев вместе с семьями .

В случае успеха на российской территории Р.Ф. Унгерн не мог мечтать, подобно другим белым военачальникам, дойти до Москвы. Его задачей было создание Срединного государства, а лишь затем освобождение от революции Китая, России и Европы. В своем походе он должен был остановиться, например, на линии Урала. Освободить эту территорию от советской власти теоретически было возможно, но выдержать наступление пятимиллионной Красной Армии нельзя. Унгерн должен был опереться на помощь одного из великих государств. Скорее всего, им должна была стать Япония. Кому, как ни ее императору, было заботиться о восстановлении разрушенных престолов? В 1932 году в одной из частей Китая японцам удалось реставрировать монархию. На престол марионеточного государства Маньчжоу-Го был посажен представитель династии Цинь Пу И.

Последний по времени исследователь деятельности Р.Ф. Унгерна С.Л. Кузьмин считал, что одним из побудительных мотивов, заставивших барона совершить поход в Сибирь, стала неверная информация, сообщаемая перебежчиками. Они говорили о слабости советской власти и недовольстве населения . Анализ документов Сибирского бюро ЦК РКП (б) и Сибирского революционного комитета позволяет предположить, что Унгерн был очень хорошо осведомлен о положении в ДВР.

После падения Омска крупнейший кооператив Сибири Центросоюз полностью переориентировался на работу с советскими учреждениями. Вскоре кооператив стал основным поставщиком мяса в ДВР и послушным орудием советской власти. В связи с действиями Унгерна в Монголии предсибревком И.Н. Смирнов сообщал В.И. Ленину о том, что прикрытие работы советского Внешторга фирмой Центросоюза становится ненужным, а торговлю с Монголией возможно превратить в военную экспедицию: в Западной Монголии — на Дутова, в Восточной — на Унгерна . Такая забота И.Н. Смирнова о торговле была совершенно не случайна. Занятие Унгерном Монголии прервало подвоз продовольствия в ДВР, и там начался кризис. 26 февраля 1921 года представитель Реввоенсовета 5-й армии сообщал предсибревкому И.Н. Смирнову о том, что в армии складывается катастрофическое положение с продовольствием и он вынужден вести продразверстк . Сохранилась запись переговоров ответственных работников Министерства продовольствия и торговли ДВР о тяжелом продовольственном положении. 14 апреля 1921 года Товминпродторг Шейн сообщал, что острота продовольственного кризиса достигла небывалых размеров. За март и апрель население, питаемое государством, не получило ни фунта муки, не говоря уже о других продуктах. На этой почве возникло острое недовольство властью. Рабочие Амурской железной дороги организовали стачечный комитет, намереваясь остановить движение, то же самое произошло на Читинской железной дороге . 17 марта 1921 года Главком ДВР Г.Х. Эйхе писал Смирнову о том, что части, находящиеся в Забайкалье, получают только один хлеб по два фунта на человека. «Продовольственная политика в Буфере гибельна для армии», — заявлял Главком . 17 марта Смирнов сообщал Ленину о том, что ДВР не может прокормить свою армию и превращается в паразита, высасывающего из Сибири все ресурсы .

Продовольственный кризис в ДВР вызвал конфликт в командовании армией и в высшем партийном руководстве. В конце апреля 1921 года Политбюро в Москве приняло решение о замене главнокомандующего ДВР Г.Х. Эйхе В.К. Блюхером, «так как армия близка к разложению» . В связи с принятым решением в среде коммунистов ДВР произошел раскол. По распоряжению Дальбюро Эйхе был подвергнут домашнему аресту. 30 апреля 1921 года И.Н. Смирнов по прямому проводу сообщал В.И.Ленину и Л.Д. Троцкому о том, что благодаря бездеятельности Эйхе армия разлагается, его авторитет окончательно упал. Г.Х. Эйхе внедрил во всех штабах семеновцев и каппелевцев, что парализует доверие военных масс к командованию. Смирнов требовал сместить Дальбюро, отозвав его членов вместе с Эйхе в Москву . В свою очередь, Г.Х. Эйхе телеграфировал Л.Д. Троцкому, что правительство Буфера игнорирует указания центра и идет по сепаратистскому пути, ярко проявляется «партизанское-интриганское течение» (о котором он неоднократно докладывал). Работа по реорганизации партизанских отрядов в регулярные части встретила яростное сопротивление в верхах партизанского командования, которое решилось на настоящий переворот в армии, как сообщал Эйхе .

Весной 1921 года ДВР переживала серьезный кризис, вызванный, в том числе, и действиями Азиатской конной дивизии в Монголии. В свете всего вышеизложенного замысел Унгерна имел вполне реальные очертания. Именно так его и оценивал РВС 5-й армии в своем письме Ленину: «В случае успеха Унгерна, высшие монгольские круги, изменив ориентацию, сформируют с помощью Унгерна правительство автономной Монголии под фактическим протекторатом Японии. Мы будем поставлены перед фактом организации новой белогвардейской базы, открывающей фронт от Маньчжурии до Туркестана, отрезывающей нас от всего Востока» . Еще пессимистичнее выглядело сообщение Смирнова в ЦК РКП (б) 27 мая 1921 года. Он заявлял, что внутреннее положение ДВР хорошо известно противнику. Положение армии ДВР Смирнов расценивал как безнадежное и предсказывал катастрофические последствия .

ГЛАВА III. УНГЕРН В ЗАРУБЕЖНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ.

Одного из наиболее важных исследователей по личности барона Унгерна можно отнести Оссендовского (Антони Фердинанд, Антон Мартынович) – известный как польский писатель так и химик, геолог, путешественник и авантюрист.

Свои наблюдения и приключения в Монголии он описал в увлекательной книге “Звери, люди и боги”, которая впервые вышла в Нью-Йорке. Но книгу Оссендовского часто рассматривают как один из главных источников по деятельности барона Унгерна и монгольской истории 1921 г. К ней обращались не только историки, но также теософы и оккультисты, в том числе из общества Туле, связанного с нацизмом , ее использовали для разжигания межрелигиозной ненависти православных и буддистов .

Насколько обоснованно все это? Что в книге Оссендовского верно, а что нет? Ответить на эти вопросы позволяют документы и материалы по истории Монголии в 1921 г., опубликованные в книге Кузьмина С.Л. «Легендарный барон — неизвестные страницы гражданской войны» а также в архивных материалах АВПРФ, ГАРФ, РГВА (Москва) и Hoover Institution (Stanford, USA). Имеется и опубликованный В. Михаловским рукописный доклад Оссендовского с кратким описанием событий и датами. И наконец, это неопубликованные рукописи Оссендовского из Музея литературы (Варшава) на польском языке с фрагментами на русском и английском: Notatnik: Muzeum Literatury, Warszawa, № 4210 (далее – “Notatnik”) и Raport F.A. Ossendowskego o sytuacji politycznej w Mongolii w okresie III–IV 1921. Muzeum Literatury, Warszawa, № 4211 (далее – “Raport”).

“Notatnik” содержит краткие карандашные наброски основных мест и событий путешествия с более поздними вставками (заметки до 1924 г. о путешествиях в Азии, США и других странах). Он был приобретен музеем в 1992 г. у некоей И. Блешиньской. В. Михаловский считает его дневником Оссендовского. Действительно, “Notatnik” выглядит как дневник: он написан карандашом и чернилами разных цветов, видно, что в разное время. Вначале идут заметки о численности населения Урянхая (сейчас Тува), золотых копях, ценах на шкурки соболя и т.п., список восстаний против Советов с 1917 по 1921 г., расстояния между пунктами путешествия. После Монголии следуют заметки по-английски (видимо, для американских газет), затем – число людей в белых войсках. По-видимому, наброски автор делал в пути по памяти, без дат, но в хронологическом порядке. Местами он нарушен, возможны более поздние вставки. Есть заметки об экспорте и импорте из Монголии, о стоимости доставки писем из Шанхая в Монголию, о планах будущих книг, пьес и фильмов (о Колчаке, Сибири, Монголии). На с. 12 даны краткие сведения о гибели Унгерна, причину которой Оссендовский видит в том, что Япония не поддержала поход барона в Сибирь, а вместо этого начала переговоры с Дальневосточной Республикой (ДВР).

В книге “Звери, люди и боги” и в “Докладе” Оссендовский говорит, что просил Унгерна разрешить описать то, что видел и слышал. В ответ барон написал в блокноте с путевыми заметками: “Только после моей смерти. Барон Унгерн”. Но в “Notatnik” такой записи нет.

“Raport” более детален. Он написан в аналитическом ключе, содержит ряд доселе неизвестных данных – в частности, текст соглашения об условиях ухода китайцев из монгольского г. Улясутая. В переводе на русский мы впервые публикуем фрагменты той части “Notatnik” и “Raport”, которая касается Монголии.

Книга “Звери, люди и боги” разделена на 49 глав, объединенных в пять частей.

Часть 1 “Игра со смертью” в основном посвящена тому, как автор пробирался из Красноярска в Монголию. Описание Сибири в целом реалистично, но отдельные события (это в основном приключения) не поддаются проверке. Дорога описана лишь в общих чертах, беллетризованно и с приключениями. Приводимые географические названия и маршрут согласуются с известной картой, а описание местности хорошо соответствует тому, что содержится в ранее изданных книгах Остальное можно отнести к рассказам монголов и литературному таланту автора.

Описание стычек с тибетцами, открывавшими “ураганный огонь”, с большими жертвами с обеих сторон – боевик, а не реальные события. Известно, что в стычках с небольшими экспедициями, имевшими нарезное оружие, тибетцы после нескольких выстрелов из фитильных ружей несли потери и отступали.

Крайне сомнительны переговоры Оссендовского через переводчика-калмыка с тибетцами, которые сказали ему, что считают большевиков освободителями азиатских народов от белой расы – это в то время, когда и монголы почти не знали, кто такие большевики! То же относится к перстню, своего рода пропуску в Тибет, который якобы дал Оссендовскому монгольский лама Нарабанчи-хутухта.

Примечательно, что в “Notatnik” написано: “Енисей–Тибет”, без упоминания Монголии. Тибетских слов в “Notatnik” нет, тогда как о пребывании в Монголии содержится много деталей. Примечательно, что, подробно рассказывая Н.М. Рибо о своих приключениях, Оссендовский даже не упомянул о попытке проникнуть в Тибет . А.В. Бурдуков вспоминал, что в г. Улясутай профессор прибыл из Тувы, а не из Тибета.

Остается заключить, что широко известный поход Оссендовского в Тибет – вымысел.

Часть 2 “В стране демонов” посвящена пребыванию автора в Западной Монголии. Здесь в деталях описаны коллизии в Улясутае, связанные с прибытием белых отрядов, уходом китайцев, борьбой за власть и т.д. В “Notatnik” и “Raport” есть ценные сведения, отсутствующие в книге “Звери, люди и боги”.

В целом описание улясутайских событий в книге соответствует другим источникам. Оссендовский всюду отводит себе роль миротворца. Но очевидцы вспоминали, что он плел интриги, ссоря вождей белых в Улясутае, благодаря чему стал советником взявшего власть М.М. Михайлова.

Описания монгольской природы Оссендовским довольно реалистичны, но есть и “охотничьи рассказы”: катание жаворонка на тушканчике, хитрости орла, огромные стада куланов и диких лошадей и т.д.

Некоторые сведения не выдерживают проверки. Прежде всего – встречи автора с Тушегун-ламой (Джа-ламой). Они описаны в книге в самых общих чертах. Описываемые события не подтверждаются другими источниками: очевидцы, в частности А.В. Бурдуков , хорошо знавший Джа-ламу, ничего подобного не сообщают. Видимо, Оссендовский привел чужие рассказы в приукрашенном виде.

Часть 3 “Гулкое сердце Азии” посвящена общению Оссендовского с бароном Унгерном, пребыванию в Дзаин-Шаби (ныне г. Цэцэрлэг) и Урге. Сопоставление с другими материалами говорит о том, что сведения Оссендовского об Унгерне достоверны. Барон Унгерн придавал решающее значение своему первому впечатлению от человека. К Оссендовскому он, несомненно, проникся доверием. Например, в письме от 20 мая 1921 г. своему агенту в Китае К. Грегори он указывал: “Верить во всем профессору этому” . Подогревая в Унгерне мистическое настроение , Оссендовский укреплял это доверие. Доверительные отношения заставили автора быть точным. Сопоставление с другими мемуарами и документами показывает, что Оссендовский верно передал общественные и религиозные взгляды Унгерна. Очень точно излагается унгерновский план создания паназиатской империи – несомненно, по рассказам самого барона: в то время еще не было публикаций на эту тему.

Точно описывает Оссендовский и Ургу того времени. Согласно “Raport”, в ней он провел девять дней. А встреча в Дзаин-Шаби с молодым гэгэном , который был одет в китель русского офицера и со своими приближенными воевал на стороне Казагранди, согласуется с воспоминаниями Блохина о Дзаин-гэгэне .

Оссендовский описывает два места боев белых с китайцами в долине р. Тола. Там он видел множество трупов со следами сабельных ударов, повозки, амуницию и т.д. Его сведения о гибели примерно 1500 китайцев и пленении еще 4000 подтверждаются архивными данными . Эти два боя с китайскими войсками, выбитыми из Урги бароном Унгерном и Д. Сухэ-Батором из Маймачена, произошли в марте 1921 г. в районе современного пос. Хадаасан и хребта Улан-Хад сомона Лун Центрального аймака Монголии. Оссендовский проезжал там примерно через два месяца после боев.

Оссендовский заезжал с Унгерном на радиостанцию и написал, что барон получил много телеграмм и депеш от своих агентов из Читы, Иркутска, Харбина и Владивостока. Следует отметить, что разведки у барона не было, агенты присылали донесения лишь из Китая. В книге много рассказов Унгерна, его казаков и других лиц. В их передаче есть неточности – скорее всего потому, что автор излагал их по памяти. Рассказ Унгерна о своей жизни и предках в изложении Оссендовского соответствует другим источникам. Отчасти он основан на родовых легендах – например, о пирате с о. Даго. Как выяснил Л.А. Юзефович , исторический О.-Р.-Л. фон Унгерн-Штернберг не был пиратом, а лишь вылавливал грузы с потерпевших крушение судов. Далее, Р.Ф. Унгерн не мог сказать, что оставил морскую службу во время Русско-японской войны, дабы усмирять забайкальских казаков. В действительности он ушел на войну вольноопределяющимся из Морского корпуса, позже окончил Павловское военное училище (1908 г.) и был зачислен в Забайкальское казачье войско. По рассказу казака, Унгерн ездил с другим казаком в Ургу на разведку, а на обратном пути убил ташуром (монгольская плеть) китайского офицера и двух солдат. Более распространенная версия состоит в том, что он ездил один и избил ташуром китайского солдата в Урге. Арестованного китайцами Богдо-гэгэна (теократического главу Монголии) похитил не Унгерн с 50 казаками, а специальный отряд из тибетцев, монголов и русских, посланный бароном. Местами Оссендовский тибетцами называет чахаров . Это довольно распространенная путаница в мемуарах белых.

Из всех авторов только Оссендовский пишет о том, что Жамболон – великий князь Бурятии, потомок бурятских владык, свергнутый с престола за попытку провозгласить независимость и ставший пастухом. Видимо, здесь смешались присвоение Богдо-гэгэном Жамболону титула потомственного великого князя – чин-вана, панмонгольское движение в Бурятии и недоумение автора, как бывший пастух мог быть князем.

Примечательно, что Оссендовский лишь в одном цитирует известный унгерновский приказ № 15 о наступлении на Сибирь и вскользь отмечает, что этот документ – свидетельство трагедии. Приводимая в книге выдержка не соответствует оригиналу, хотя Оссендовский был одним из его составителей. Об авторстве Оссендовского отлично знали очевидцы .

Часть 4 “Живой Будда” посвящена Богдо-гэгэну VIII Джебцзундамба-хутухте. Она как бы продолжает главу 38 из части 3 о совместном с Унгерном посещении монгольского правителя.

Часть 4 основана на сведениях из литературы, рассказах жителей Монголии и отчасти – наблюдениях автора. Сведения, известные из других источников, изложены довольно точно. Это данные по истории буддизма, поискам перерожденцев высоких лам, биографии и власти Богдо-гэгэна и т.д. .

Оссендовский слышал рассказы о жизни Богдо, богослужениях, прорицаниях, об административной системе и прочем. Очевидно, он видел интерьер дворца, собранные там иностранные диковины, подарки и ценности, библиотеку буддийских рукописей. Все это описано очень детально, некоторые сведения явно взяты не из литературы. Они не сенсационны, потому вряд ли выдуманы.

Но многое надо отнести к фантазии. Прежде всего это неоднократные встречи и беседы Богдо-гэгэна с Оссендовским. Даже русским дипломатам в Урге было крайне трудно было получить аудиенцию у Богдо-гэгэна , сам Унгерн встречался с ним всего три раза , причем третий раз перед походом, чтобы получить благословение. Возможно, тогда он пришел с Оссендовским. Очевидно, Оссендовский не был допущен на аудиенцию.

Вообще, знание буддизма Оссендовским довольно поверхностное, скорее напоминает представление теософа о буддизме.

Часть 5 “Тайна тайн: царь мира” призвана обосновать физическое существование таинственной страны Агарти и Повелителя Мира. Из приведенных в книге рассказов, которые Оссендовский специально собирал, видно, что в их основе – буддийская концепция Шамбалы. Обычно она трактуется как “скрытая” область, расположенная на север от Индии. Наиболее образованные ламы считают Шамбалу внутренней реальностью, открывающейся в процессе самосовершенствования. В период национально-освободительной борьбы с Китаем и гражданской войны в Монголии пророчества и духовные практики, связанные с последней войной буддистов с силами зла – Шамбалинской войной, – имели широкое хождение и использовались в политических целях. Одно из таких пророчеств сохранилось в архиве Азиатской конной дивизии Унгерна. Похожее пророчество приводит и Оссендовский в гл. 49 со слов Нарабанчи-хутухты – но уже от имени Владыки Мира. В теософском варианте Шамбала переведена из духовной в физическую сферу как страна, откуда махатмы правят человечеством , а Оссендовский впервые дал “доказательства” этого.

Можно согласиться с С. Гедином , что идеи Агарти и Царя Мира Оссендовский взял из брошюры Ж.А. Сент-Ив д’Альвейдра . Интересно, что эти идеи перекликаются с русской легендой о Беловодье, описанной в “Хождении Зосимы к брахманам”, с которой Оссендовский, видимо, не был знаком.

В. Михаловский полагает, что материалы из брошюры д’Альвейдра мог внести американский журналист Л.С. Пейн, работавший над рукописью книги. С этим нельзя согласиться. В рукописях “Notatnik” и докладе, изданном Михаловским, тоже сказано об Агарти и Царе Мира. Это написал сам Оссендовский. Рассказы о буддийской космологии, чудесах, Шамбале, ее правителях (Кулика-императорах), явлениях просветленных существ и т.д. он истолковал в понятном европейцу ключе. Например, если в тибетское повествование о Шамбале, ее правителе и грядущей Шамбалинской войне подставить слова “Агарти” и “Царь Мира”, то оно станет таким же, как у Оссендовского. Наконец, ни иностранные исследователи Монголии, ни сами монголы ничего не говорили об Агарти и Царе.

Оссендовский – единственный мемуарист, который писал, что Унгерн искал Агарти. Для этого якобы дважды был послан в Тибет князь Пунцаг, но не вернулся… Не тот ли это князь Пунцаг из Ван-хурэ, который был казнен по приказу барона за недовольство Унгерн, вероятно, посылал людей в Тибет, но не на поиски Агарти, а для контактов с Далай-ламой в политических и религиозных целях .

Кратко рассмотрим хронологию книги “Звери, люди и боги”. Последовательность событий (кроме посещения Тибета) соответствует фактам. Но датировки неточны. Оссендовский пишет, что вышел из Красноярска в начале 1920 г. Из дальнейшего видно, что где-то весной 1920 г. он пришел в Западную Монголию, через две недели отправился в Тибет, а через 48 дней вернулся и остановился в монастыре Нарабанчи. Там он провел две недели (гл. 16) или несколько дней (гл. 17). Получается лето 1920 г. По словам Оссендовского, в Монголии он провел полгода, а покинул страну в мае 1921 г. Значит, он был там примерно с ноября–декабря, а не с лета 1920 г. Этому соответствует верная датировка Оссендовским событий в Улясутае, поездки в Дзаин-шаби и Ван-хурэ (зима–весна 1921 г. – даты см. в “Raport”). А.В. Бурдуков вспоминал, что Оссендовский прибыл в Улясутай осенью–зимой 1920 г., присоединившись к белым, очевидно, на Тисин-голе, в Западной Монголии.

Последующая датировка выглядит таким образом. По книге “Звери, люди и боги”, Унгерн получил в Урге верное предсказание о смерти через 130 дней, на следующий день выступил в поход, Оссендовский уехал тогда же и прибыл на КВЖД через 12 дней. Он общался с бароном девять дней сразу после приезда в Ургу. В Ургу они выехали одновременно из Ван-хурэ. Даты пребывания Унгерна и Оссендовского в Ван-хурэ и Урге разнятся по источникам. У очевидца Н.М. Рибо даты неверные, но упомянута Пасха 1921 г., от которой по числу дней можно вычислить остальное. Пасха 1921 г. приходится на 1 мая н.ст. Тогда Оссендовский приехал в Ван-хурэ 29 апреля, генерал Резухин – 30 апреля, Унгерн – 2 мая и в тот же день познакомился с Оссендовским. Приезд в Ван-хурэ 29 апреля реалистичен: по “Raport”, 23 апреля Оссендовский был еще в Дзаин-Шаби. В Ургу он выехал 3 мая. Унгерн выступил из Урги 21 мая. Если они общались с Оссендовским девять дней , то последний был в Урге с 12 по 21 мая. Значит, путь от Ван-хурэ до Урги в 300 км на верблюде занял 10 дней, что вполне возможно. Унгерн выступил из Урги 21 мая, был расстрелян 15 сентября. Выходит, что предсказание было 9 мая; погрешность – 11 дней (ок. 8%). Таким образом, хронология Оссендовского от Улясутая до выезда из Монголии верна – по крайней мере, точнее, чем в большинстве других мемуаров.

Оправдываясь перед критиками, Оссендовский говорил, что его книга “Звери, люди и боги” – романтические рассказы для широкой публики, и он мог бы с тем же успехом закончить ее словами: “Вдруг открыл глаза и понял, что заснул за письменным столом” . Ее содержание в целом соответствует докладу, “Notatnik” и “Raport”. Но мистику, которой пропитана книга, нельзя считать обманом ради сенсации. Примеры успешных предсказаний лам в 1921 г. есть не только у Оссендовского. Описывая собственный опыт, автор старался дать ему рациональное объяснение. Обычно же он ссылался на чужие рассказы.

Нет смысла искать тайную миссию Оссендовского в Монголии и Китае. Все можно объяснить проще. Попав в Западную Монголию, он узнал о войне и решил ехать не в Маньчжурию (на восток), а в Тибет (на юг). Но от этого плана отказался из-за его трудности. Вместо Тибета пришлось пробираться в Маньчжурию. Чтобы избежать опасностей, Оссендовский успешно интриговал и безопасно проехал на восток почти до Урги. Здесь он смог войти в такое доверие к Унгерну, что тот ему дал денег и обеспечил комфортный выезд. Многие пишут о каком-то тайном поручении, но все предположения остаются домыслами. Возможно, Оссендовский привез в Харбин важную корреспонденцию для атамана Г.М. Семенова и два пуда золота в слитках [Шанхайская жизнь]. Судя по дальнейшим событиям, главное, что хотел от него Унгерн – объективное описание монгольской эпопеи на Западе.

Таким образом, книга Оссендовского “Звери, люди и боги” содержит в основном достоверные сведения об общении автора с бароном Унгерном и о событиях в западной и центральной Монголии. Ее можно считать важным источником по этим вопросам. Датировки от времени приезда автора в Улясутай до выезда из Монголии в целом правильны. Причины неточностей – сенсационность и мистицизм изложения, описание событий по памяти. Часть описаний приключений и схваток с врагами не поддается проверке. Сведения о Богдо-гэгэне и буддизме основаны на литературе, чужих рассказах и личных наблюдениях. Здесь есть большие искажения. Путешествие Оссендовского в Тибет и его личные беседы с монгольским монархом следует считать вымыслом. Что касается Агарти и Царя Мира, это – теософская обработка рассказов на религиозные темы, которые Оссендовский слышал в Монголии и других местах .

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:

1. Абрамсон М.Политические общества и партии а Китае. Новый Восток,1962,№1

2. Белов Е.Последний «живой бог монголов»//Азия и Африка сегодня,1996,№3

3. Белов Е.Одиссея барона Унгерна. // Азия и Африка сегодня,2001.№9

4. Белов Е.А.Барон Унгерн фон Штенберг. М.,2003

5. Белов Е.Россия и Китай XX в.М.,1997

6. Белая эмиграция в Китае и Монголии. Мосвка,2005

7. Белое дело: начало и конец. М.,1973

8. Богословский В.А.,Москалёв А.А.Национальный вопрос в Китае. М.,1984

9. Борисов Б.Дальний восток. Вена ,1967

10. Волков С.В.Трагедия русского офицерства. М.,2002

11. Воскресенский Л.Д.Россия и Китай: теория и история межгосударственных отношений. М,1997

12. Гражданская война и военные операции в СССР. М.,1987.

13. Генкин. Конец Унгерна и начало новой Монголии. Спб.,1993

14. Герои Гражданской войны. М.,1963

15. Гражданская война в СССР. М.,1986

16. Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М,1983

17. Даревская М.Е.Сибирь и Монголия. М.,1967

18. История Гражданской войны в СССР т.1-5.М.,1960

19. История Монгольской Народной Республики. М.,1983

20. История советско-монгольских отношений. М,1983

21. Капица М.С.На разных параллелях. Записки дипломата. М.,1996

22. Кислов А.Н.Разгром Унгрена.М.,1996.

23. Кислов А. Ликвидация Унгерна, война и революция. М.,1994

24. Колесников М.С. Сухэ – Батор.М.,1953

25. Ломакина И.И.Улан-Батор. М.,1977

26. Лузянин С.Г.Монголия между Китаем и советской Россией.//Проблемы Дальнего Востока,1995,№2

27. Майский И.М.Монголия накануне революции. М.,СПб.,1959

28. Марковчин В. Три атамана. Москва,2005.

29. Митюрин Д.В.Гражданская война : красные и белые. М.,2004

30. Полководцы Гражданской войны. М.,1960

31. Рощин С.К. Политическая история Монголии. М.,1999

32. Рощин С.К Унгерн в Монголии.//Восток ,1998,№6

33. Савченко В.А.Авантюристы Гражданской войны. М.,2000

34. Сопротивление большевизму 2927-2928гг.М.,2001

35. Старцев В.А. Ненаписанный роман Фердинарда Оссендовского.Смоленск,1999

36. Строд И. Унгеревщина и Семёновщина.М.,1984

37. Форопост героев. Хабаровск,1973

38. Хатунцев С. Странная судьба барона Унгерна. // Родина,2004,№9

39. Цветков В. На сопках Монголии.//Родина,2005,№1

40. Цветков В.Белая гвардия //Родина,2000,№11

41. Цветков В Разгромили атаманов, разогнали воевод// Родина,1997,№11

42. Цибиков Б.Разгром унгеровщины. Улан-Удэ,1947

43. Чалов. А. Монголия Далёкое — близкое // Дальний Восток,1998,№11/12

44. Черкасов –Георгиевский В.Г. Вожди белых армий. Смоленск,2000

45. Чойбалсан Х.Краткий очерк истории Монгольской Народной Республики. М.,1952.

46. Шамбаров В.Е. Белогвардейщина. М.,1999

47. Ширендыб Б.Монголия на рубеже XIX-XXвеков. Улан-Батор,1963.

48. Ширендыб Б.История монгольской народной революции. М..1971

49. Шкаренков Л.К.Агония белой эмиграции. М.,1986.

50. Шумяцкий Б.Коммунистический интернационал на Дальнем Востоке.//Народы Дальнего Востока,1965,№1

51. Юдин В.И.У истоков монгольской народной революции. М.,1959.

52. Якимова Л.Т.Дальний Восток, в огне борьбы с интервентами и белогвардейцами. М.,1979.

 

 

Актуальность темы исследования. Наследие общеизвестной научной школы евразицев писали о том, что для нашей современности, нашего настоящего, нашей повседневной действительности — не просто актуально. Возможно, это утверждение звучит несколько претенциозно, тем не менее оно обосновано. Не претендуя на всеобъемлющую аргументацию, приведем лишь несколько доказательств на этот счет.

Во-первых, в центре евразийских исканий стоит Россия, ее духовная и материальная культура, ее история — от великого переселения народов до современной, — генезис ее государственности, исторические судьбы народов ее составляющих, их менталитет и вклад в общую культуру, синтезирующее значение в этих процессах месторазвития — своеобразного социального пространственно-временного континуума, введенного в научный обиход евразийцами. Экономическая география России, геополитика, влияние климатических, гидрологических, почвенных и других естественных условий, леса и степи на менталитет народов, населяющих Россию, на ее судьбу также не остались без внимания евразийских теоретиков.

Во-вторых, евразийское учение возникло на крутом повороте трагической истории России. Социально-политические сюжеты начала XX века удивительным образом корреспондируются, а в некоторых случаях буквально до деталей совпадают с крутым, драматическим поворотом в истории России конца XX века. Любому непредубежденному человеку очевидно, что трагедия государственности Российской Империи повторилась в великой трагедии государственности Советского Союза. Сегодня перед такой опасностью стоит Российская Федерация, и необходимо приложить максимум усилий, чтобы ее избежать. В этой связи предостережения евразийцев — государственников, подлинных патриотов — сегодня особенно злободневны.

В-третьих, евразийские мыслители наиболее резко и аргументированно обозначили проблему взаимоотношений России и Запада, проблему европеизации (вестернизации) России. Проблема взаимоотношений России и Запада являлась одной из стержневых для евразийцев, стержневой она является и сегодня. Приходится только сожалеть, что десятилетие «реформ» по западному образцу ничему не научило не только лидеров ельцинского режима, но и значительную часть нашей интеллигенции, которая по-прежнему разделяет подвергнутую острой критике в начале 20-х гг. евразийцами точку зрения, согласно которой «Россия является культурной «провинцией» Европы, с запозданием повторяющей ее зады» 1.

Подобный подход, по мнению евразийцев, возможен лишь для тех, в ком « шаблоны мышления превозмогают власть исторической правды»2.

Уникальность евразийства состоит в том, что оно являлось самобытным русским течением социально-философской мысли, соединившим в себе восточную и западную традицию. Евразийство было одним из первых учений, имевших специфику глобального анализа реальности.

Степень исследованности. Евразийское учение в нашей стране было замечено в философских кругах практически сразу после первых публикаций евразийских авторов. Широко рассматривались, естественно, в критическом плане идеи евразийства на философском семинаре в институте Красной профессуры в 1927-1928 годах. На семинаре, проходившем под руководством И. Луппола, критически рассматривались статьи евразийцев, опубликованные в первых коллективных сборниках «Исход к Востоку», «На путях», работы кн. Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого, П.П. Сувчинского, Л.П. Карсавина и др. Общая установка семинара: критический анализ работ критиков марксизма в целом и его философии в частности. А поскольку евразийцы принадлежали к числу последних, то их работы, наряду с работами П.Н. Милюкова, Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова и других представителей русской философской эмиграции, стали объектом пристального внимания представителей зарождающейся советской философии.

Вплоть до 80-х годов евразийская проблематика не была предметом серьезных исследований ученых-обществоведов. Авторы немногочисленных статей, так или иначе затрагивающих евразийскую проблематику, крайне негативно относились к представителям этого течения и к их идеям 1. Среди них более объективным подходом отличается доклад М.И. Черемисской «Концепция исторического развития у евразийцев», тезисы которого были опубликованы в 1979 году в г. Тарту2. Автор довольно-подробно анализирует место евразийства в системе идейных течений начала XX века, его связь с идеологиями славянофильства, панмонголизма и пантюркизма.

В монографии Кувакина В.А. справедливо отмечается, что «определяющими в евразийстве были антизападнические настроения», но с его оценкой идейной эволюции евразийства, согласно которой последняя «отразила факт проникновения идеологии сначала итальянского, а затем немецкого фашизма в определенные слои контрреволюционной эмиграции»3, нельзя согласиться.

В середине 80-х годов в статьях Д.П. Шишкина и А.В. Гусевой предприняты первые попытки ввести читателя в курс евразийской проблематики без односторонней политической оценки, наметить основные реперы евразийского учения. И хотя это сделано в очень краткой форме, и сам подбор основных, с точки зрения авторов, положений

евразийского учения оказался не вполне удачным, тем не менее они сыграли определенную роль в привлечении внимания исследователей к евразийской тематике.

Широкое научное обсуждение проблем евразийства началось в нашей стране в конце 80-х — начале 90-х годов. В ведущих философских журналах «Вопросы философии», «Философские науки» и других изданиях появились статьи, характеризующие философские концепции евразийства и отдельных представителей этого учения4. В это же время было опубликовано несколько статей Исаева И.А., одна из которых привлекла особое внимание новым ракурсом рассмотрения евразийского феномена. В ней впервые прослеживались геополитические истоки и установки евразийцев в контексте актуальнейшей для XX века проблематики тоталитарных обществ. В 1990 году в Институте философии АН СССР прошла научная конференция, посвященная евразийству. Такие же конференции прошли в МГУ им. М.В. Ломоносова, в Академии управления при Президенте Российской Федерации, в ряде других учебных и научных учреждений Москвы и регионов. В конце 1991 года в Комиссии СССР по делам ЮНЕСКО состоялась конференция «Евразийская идея: вчера, сегодня, завтра».

Евразийская проблематика все чаще становится предметом рассмотрения отечественной политологии, особенно в контексте охватившего Россию политического и национального кризиса. Усиливающаяся тенденция дезинтеграции России стимулировала напряженные поиски путей сохранения целостности государства и нации, что являлось приоритетным направлением в творчестве евразийцев. Следует, однако, отметить, что интерес политологов и политиков к евразийству приобретает все более политизированные формы.

Историософская концепция евразийства, кстати, одна из наиболее оригинальных в российской историографии, подробно исследована в диссертационной работе Губбыевой 3.0.2 . Автор не только излагает свое видение историософии евразийства, но и анализирует ряд подходов к этой сложной проблеме, сложившихся внутри евразийского учения. С этой работой перекликаются диссертационные работы Игнатовой СВ.3 и Виленты И.В. , которые используют целый ряд ранее неизвестных архивных материалов, более полно раскрывающих взгляды евразийцев на проблемы историософии вообще и истории России в частности.

Диссертационное исследование Ю.В. Колесниченко, на первый взгляд, посвящено достаточно узкой теме — концепции личности в творчестве евразийцев, но учитывая, что проблема соборного субъекта, симфонической личности играет у евразийцев главенствующую роль, ее анализ позволил автору исследовать многие элементы этого оригинального учения, ранее находившиеся в тени.

Структурно-системную методологию использует в своем исследовании евразийского феномена Койшыбаев Г.Т.6 , рассматривая Евразию как единый культурно-языковый мир, как целостное экономико-географическое образование и как субъект целостной евразийской истории.

В монографии Волкогоновой О.Д. «Образ России в философии русского зарубежья» (М., 1998) евразийцам посвящена отдельная глава.

В последние годы вышло несколько специальных сборников, целиком посвященных евразийским идеям, с публикацией работ евразийских авторов. Это прежде всего: «Евразия: Исторические взгляды русских эмигрантов», подготовленный коллективом специалистов Института всеобщей истории ОАН под руководством Л.В. Пономаревой (М., 1992), «Пути Евразии» с предисловием и заключением Исаева И.А, антология евразийских текстов «Россия между Западом и Востоком: Евразийский соблазн» под редакцией Новиковой Л.И. и Сиземской И.М. (М., 1993).

Заметным событием в изучении евразийского исследования стал выход в 1997 году сборника трудов евразийцев «Русский узел евразийства. Восток в русской мысли» под редакцией академика Н.И. Толстого, со вступительной статьей и примечаниями С. Ключникова. Это наиболее полное издание трудов евразийских мыслителей, вышедших за последние годы в России. Наряду с уже известными работами Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого, П.П. Сувчинского, Г.В. Вернадского, Д.П. Святополка-Мирского в сборнике помещены ранее неизвестные архивные материалы, в том числе неопубликованные статьи, заметки и переписка евразийцев.

В 1999 году издана фундаментальная работа российских историков «Политическая история русской эмиграции» (под редакцией профессора А.Ф. Киселева), в которой широко представлено евразийство как социально-политическое движение.

Завершая обзор отечественной литературы, посвященной творчеству евразийцев, необходимо отметить весьма отрадный факт: в последние годы в свет вышли отдельными изданиями авторские работы наиболее известных теоретиков этого движения .

Особое место в исследовании творчества евразийцев, вне всякого сомнения, принадлежит великому русскому ученому Л.Н. Гумилеву, называвшему себя «последним евразийцем» и выразившим незадолго до смерти твердую уверенность в том, что если России суждено возродиться, то только через евразийство .

Появление первых коллективных сборников евразийцев с их особой позицией по многим вопросам исторического развития России вызвало самый широкий резонанс во всех без исключения направлениях русской эмиграции. Трудно назвать сколь либо значительную фигуру русского духовного зарубежья, которая так или иначе не высказалась бы по поводу основных идей нового течения и его представителей.

До второй мировой войны публикациями о евразийстве пестрели многие исторические, философские, социологические журналы Старого и Нового света. Лондон, Париж, Берлин, Прага, Белград, Нью-Йорк, Буэнос-Айрес — вот далеко не полный перечень городов, где публиковались материалы о евразийстве и евразийцах.

В послевоенные годы интерес к евразийству ослабел, но не иссяк: в зарубежной печати продолжают публиковаться работы, посвященные этому общественно-политическому, идеологическому феномену.

Методологическая основа исследования.

Методологической основой исследования являются принципы историзма, единства исторического и логического, конкретности истины, единства теории и практики, социально-исторической обусловленности человеческой деятельности и ее результатов, диалектики объективного и субъективного факторов в истории, метод восхождения от абстрактного к конкретному, совмещенный структурно-функциональный и субъектно-деятельностный подход, наконец, принцип объективности. В то же время диссертант не абсолютизирует рационалистические подходы, принципы и методы в исследовании столь сложного и многогранного явления, каким является идеология евразийства.

Немалый интерес представляют книги воспоминаний. Среди них — книга Ф.Оссендовского « И звери, и люди, и боги». Впервые она вышла в 1922г. в Лондоне, а в 1925г. Была опубликована на русском языке. Её автор был министром финансов в правительстве Колчака. После разгрома армии Колчака Оссендовский, бежал и временно находился на территории Монголии, где и встретился с Унгерном. Он показывает Унгерна человеком чрезвычайно жестоким, погубившим много человеческих жизней, называет его «проклятым демоном войны».

Шумяцкий Б.З.был уполномоченным Народного Комиссариата иностранных дел РСФСР в Сибири и Монголии, воевал лично с Унгерном. Именно он сформулировал некоторые характеристики Унгерна в своей книге «Народы Дальнего Востока», которые легли в основу всей советской историографии об этом белом генерале. И с этого времени вся советская историография стала называть Унгерна «Японским наймитом», действовавшим в интересах Токио.

Воспоминания Д.П.Першина «Барон Унгерн, Урга и Алан-Булак» содержат ряд интересных сведений о положении в Урге до и после её захвата Унгерном, а также о самом Унгерне. Першин был с 1925г. — управляющий Монгольским Национальным банком в Урге. в Нём некоторую жестокость. Унгерн импонировал Першину, прежде всего тем, что является стойким и способным борцом против большевиков и советской власти.

В 1934г. В Шанхае были опубликованы воспоминания адъютанта начальника Азиатской конной дивизии А.С Макеева под заголовком «Бог войны — барон Унгерн». В книге кратко освещается история дивизии, начиная с выхода её из Даурии и кончая поражением Унгерна и его пленением. Дается справка о роде Унгернов-Штернбергов, показаны битвы за Ургу, исключительна храбрость барона, его свирепость и жесткость, особенно по отношению к большевиками евреям. Описывается зверства приближенных барона-Сипайлова, Бурдуковского, Безродного и других палачей. Автор пишет, что Унгерн постепенно превратился в маньяка и вся дивизия подняла бунт против него. Сам Макеев активно участвовал в заговоре против Барона.

Так же из книг воспоминаний хотелось бы выделить К.К.Байкалова, К.Носкова, А.В.Бурдукова. Байкалов — храбрый и опытный командир Красной армии, который вёл военные действия против есаула Кайгородова, союзник Унгерна в Западной Монголии. Носков — поручик, начальник осведомительного отдела белогвардейского отряда Кайгородова. Автор осуждает Унгерна и его ближайших сподвижников, которые вовлекли в кровавые события в Монголии многих российских беженцев. В книге Бурдукова содержится интересный материал о борьбе монголов с белогвардейским отрядами в Западной Монголии.

Так же использовались сборники документов В них отражалась довольно широкая проблематика: деятельность Унгерна, а также красных монголов, современная борьба красных монголов и частей Красной армии против

Унгерна, монгольская политика советского правительства и Коминтерна в период пребывания Унгерна в Монголии и его походов оттуда в советскую Сибирь и ДВР.

По этой теме есть большой пласт, в и архивных документов, к сожалению, они для меня недоступны, но на них основываются ключевые монографии по теме Белов Е. «Барон Унгерн фон Штенберг» М.,2003; Юзефович Л.Самодержец пустыни. Сайт http://www.militera.lib.ru; Цибиков Б. «Разгром Унгеровщины». Улан-Удэ,1947

Наиболее важными документами считаются письма Унгерна князьям и высшим ламам Внешней и Внутренней Монголии, Барги, военным Губернаторам Хэйлунцзяеской (Цинской) провинции и Алтайского округа, руководителям белогвардейских отрядов в Монголии и Синьцзяне, казахам, мусульманам Синьцзяна, своим агентам в Маньчжурии и Пекине. Важнейшими документами являются протоколы допросов пленного Унгерна. Допросы производились:27 августа 1921г. В Троицкосавске в штабе Экспедиционного корпуса 5-й армии,1и 2 сентября в Иркутске в штабе 5-й армии,7 сентября в Новониколаевске (Новосибирске) в штабе Сибирского военного округа.

Объектом исследования является феномен евразийства, социокультурного, философского и политического учения в его классической и современной стадии, а также рассмотрения этого феномена в идейных воззрениях и деятельности Барона Унгерна.

Предметом исследования является осуществление анализа социально-философской доктрины евразийства на основе всего спектра подходов к исследованию и его критической оценке с определением значения евразийства в социально-философской мысли России.

Цели и задачи исследования. Основная цель предлагаемой работы заключается в попытке системного анализа евразийского учения в целом, раскрытия сущности евразийской идеологии именно в том контексте, как его понимали сами основатели учения, а также выявить правое евразийство видейныз воззрениях и деятельности Барона Унгерна.

Для достижения этой цели автор стремится решить следующие задачи:

реконструировать евразийское понимание идеологии, в котором впервые диалектически объединен объективный и субъективный аспекты этого сложного духовного феномена, обратив при этом особое внимание на корреляцию с устоявшимся содержанием понятия идеологии в западной философской мысли;

— выявить основные теоретические расхождения евразийской идеологии с теоретическими построениями монархизма, марксизма, большевизма, либерализма не только в ретроспективном плане, но и на современном этапе;

проанализировать основные положения и идеологическую основу «евразийского проекта», степень его соотнесенности с современным положением в России;

— исследовать основные материалы известных как советских, постсоветских так и современных российских и зарубежных авторов ;

— раскрыть основные моменты биографии барона Унгерна;

— раскрыть основные моменты его идеологи взглядов т.к. именно они лежала в основе всех его планов и действий;

Научная новизна исследования. Научная новизна исследования заключается, в том, что впервые в отечественной и зарубежной литературе предпринимается попытка всестороннего рассмотрения, анализа всего евразийского учения в целом, идеологии евразийства, а также выявить правое евразийтсво в идейных воззрениях и деятельности Барона Унгерна.

Научно-практическая значимость исследования. Больше всего диссертанту хотелось бы, чтобы результаты исследования были хоть в какой-либо степени использованы в практической деятельности властных структур современной России, для того чтобы начался долгожданный процесс российского возрождения. Вместе с тем автор вполне осознавал, что подобное желание являлось утопическим при существовавшем в последнее десятилетие в России властном режиме. Режим, приведший страну к катастрофе, вряд ли был способен что-либо воспринять в идеологических построениях евразийцев Но приходят другие люди, избудем надеяться, что учение евразийцев — пламенных патриотов страны, готовых к самопожертвованию во имя России — Евразии, придется весьма кстати.

Идея России — Евразии в воззренияз Барона Унгерна может лечь в основу выработки новой концепции русской идеи, идеологии новой возрожденной России и, следовательно, может стать теоретическим обоснованием деятельности здоровых сил страны, ставящих перед собой задачу ее возрождения.

Основные положения, выносимые на защиту:

1.) Евразийство, как уникальное течение русской социально-философской мысли возникло во многом благодаря социально-политическим переменам начала XX века, однако в целом, его стоит рассматривать, как вполне логичное развитие традиций русской социально-философской мысли XIX века.

2.) Концепция евразийства является оригинальной вариацией «третьего пути», русской «консервативно-революционной» доктриной, учитывающей национальные особенности России, включая ее геополитический статус, особенности национальной психологии и быта. В этом смысле, евразийство является доктриной, максимально систематизирующей наработки как точных, так и гуманитарных наук относительно России.

3.) Современное неоевразийство является вполне закономерным развитием классических евразийских идей в актуальной ситуации.

4.) Идейная база современного евразийства значительно расширена за счет философии традиционализма, истории религий, геополитики.

5.) Современное неоевразийство проходит в своем развитии следующие этапы:

Этап постепенного возрождения интереса к евразийству (1985-1994 гг.)

Этап развития неоевразийства (1994-1998 гг.)

Этап возникновения ряда неоевразийских движений (1998-2003 гг.)

Современный этап (2003 — до настоящего времени)

6.) Современное евразийство обладает собственным проектом и собственным интегральным видением выхода России из текущего экономико-политического кризиса, а также задает перспективы будущего развития.